Творчество АБМ

Рассказы все еще живут здесь

У нас не так много опций Перебирая листы с нотами на столе в кабинете с библиотекой, я задел краем ладони блокнот Селисты, неустойчиво стоявший на стопке книг и должно быть случайно ею не у....

Первый рассказ в 2024.
Короткий скетч.

У нас не так много опций Перебирая листы с нотами на столе в кабинете с библиотекой, я задел краем ладони блокнот Селисты, неустойчиво стоявший на стопке книг и должно быть случайно ею не у....

«Сюжеты о природе и грации»

Marina Gonzaléz E. так зовут эту по-своему гениальную художницу.
Мне близок ее стиль, есть ощущение, что я чувствую контекст. Конечно, каждый разглядит в этом, что-то свое: отвергнет красоту; примет.

Да, мне очень нравится ее гиперболизированная нагота, в чем-то даже слабый намек на эротику. Я не знаю, как оформить в слова то, что читаю между штрихов и мазков, словно бы легче примерить это мышечным корсетом. И это про безграничную гибкость, изящество тела, про интимность и близость, пронизывающую сквозь кожу.

Мне нравится, ловить ощущение, что кожа - это одежда, упрямо, нет упруго обволакивающая нечто большее: микро;макро-космос.. то, что имеет свойство быть везде и одновременно; вечное сияние энергии.

Женское тело не пошлость, а форменный сосуд: источник и колыбель.
И порой, на грани с естеством и чудинкой, аутентичным почерком генов, можно увидеть больше, чем грудь, талию или ягодицы, я уже не говорю о лоне.

Быть человеком культуры, это везение иметь возможность видеть прекрасное в обыденном. Быть человеком философии, это уметь видеть незримое ядро или пустоту, которую можно наделить разными смыслами.

Что было изначально ? Мысль или слово?
Плоть или душа?
Материя или энергия?

Быть человеком - это быть тем, кто ищет ответы, сквозь сотни образов и преодолевать миллионы микро слоев ума, прорываясь в познании о простоте.

О линии,

О цвете,

Об образе,

О контексте....

Разбирая и собирая, вновь и вновь, танцуя, как луна, вокруг Земли, как Земля вокруг Солнца, как смерть с жизнью, как сон с бодрствованием....

И приходить в точку не имеющую разгадки, в самую червоточинку 🌀…. пуповину..

В РОЖДЕНИЕ, в цветение, в творение.

И все же прекрасно быть в этом мире, пусть _он и похож на прохождение по разного рода тоннелям, каналам. От состояния семени, в плод, из плода в дитя, из дитя во взрослого человека и дальше.

Есть ли что-то дальше?

Как автор книг, сценарист своей жизни, я хочу думать, что да. И наверняка, мы все здесь ради любого рода творения.

И следующий путь он ещё более сложный, чем этот, от мира семени, до мира утроба, до мира человечества..

Тело это только одна часть большего механизма, за ним есть что-то ещё…. поэтому сложно отказать себе в удовольствии в наслаждении им. Он мир во плоти в котором, мы живём, мир Земли следующий и мир души. Можно мыслить многомерно, жить во всех мирах, а можно скатиться до пошлости и видеть в ней ограничения и стыд.

Как прекрасен человек по своей природе.
Как талантлив, как богат дарами...

Невероятно, куда работы Марии Гонзалез меня увели. Абстракции тел, намеки с полутонами, а я уже вижу сюжеты о природе и грации.

АБМ

ПС: был ли пупок у Адама, а у Евы?


#искусство

Обращение Камилы 1 (30/01/2022)

Это была обыкновенная пятница 14, ничего не предвещало чего-то экстраординарного, я гулял по улочкам польского городишка, временами заглядывая в окна в поисках чего-то вкусного. Все мои рецепторы, вот уже какое-то время спали, утомленные одинаковым привкусом болотной грязи, вместо сладкой и манящей крови. Кровь - это история, искусство, как кино или как я люблю думать - книга. В ее вкусе таится жизнь, которую я рад, что не потерял множество столетий назад. Я был новообращенным вампиром, среднего разлива, все еще рыщущим в поисках правды. На тот момент мне было всего лишь 30 лет, и я не много знал о мире, тем более мне предстояло все еще найти ответы на то, кем я был, кем мог стать и все же кем еще могу быть, пусть и в ипостаси монстра с лицом человека. Я умер беспечно, будучи на рок концерте своей любимой группы, на меня свалилась плохо закрепленная колонка. Как для самого ярого поклонника музыки, закончить свои дни от удара с высоты 15 метров, аппаратом, который воспроизводил звуки чар, которые воздействовали на меня анестетически - вполне иронично. Кто бы мог подумать, что запах моей непривитой от ковида крови, мог быть для кого-то столь привлекательным, что он не желая терять такую возможность, оттащил меня еще теплого, делая вид, что доставит меня в больницу. Но, не успей мы скрыться в темноте рядом прилегавших закоулков, некто с жаждой впился ко мне в шею и я по-настоящему почувстовал, как жизнь и мощи меня покидают. Конечности моего тела тут же похолодели, я чувствовал покалывание во всем теле и на был на грани потерять рассудок. Странным было лишь то, что я не чувствовал боли от удара, что сбил меня с ног и расшиб голову. В момент, когда мое сердце, как-то стало надрывно и реже биться, мой добродетель, как я его ныне зову, все же остановился. Я бы мог разглядеть его лицо, но был слаб, и все что свежо отпечаталось на моей памяти только запах кожаных перчаток, которыми он придерживал аккуратно мою голову и запах духов, что исходил от него.

Я очнулся быть может через несколько часов, с полностью восстановленными силами, лежащим припертым к мусорным бакам в капюшоне с застегнутой наглухо кофте. Видимо добродетель позаботился, чтобы скрыть признаки моего ушиба и само собой разумеется место укуса. Должен признать, что дырочки и их расположение на шее были выбраны весьма деликатно, практически у самого основания, ближе к ключицам, и их можно было бы скрыть под одеждой, не используя шарфы или водолазки, платки и прочую киношную бутафорию. Я помню, как побрел домой, взглянуть на себя в зеркало и осознать факт того, что это был не сон, алкогольная горячка или наркотический трип. Не успей я переступить порог дома, ко мне пришел ответ о том, что это все правда. Я едва смог уйти, чтобы не прокусить альвеолы своей собаки.

По миру я скитаюсь всего лишь 7 лет, в попытках понять для чего добродетель просто не иссушил меня, почему он оставил мне эту... это подобие жизни? Я бы мог сказать, что быть вампиром прекрасно, но когда тебе приходится в одиночестве разбираться с тем, как все устроено и как справляться со своей жаждой, это довольно мучительно. Быть рядом с семьей, и не пытаться думать о том, что под тонким слоем их нежной кожи, пульсирует сладкий эликсир, который бы в миг подарил мне не только приток огромной силы, ошеломил и превознес в эйфорическое парение разума, но и потом поведал мне все что, когда либо важное и не важное, что случалось в жизни этого человека. Можно было не изучать сложные материалы, а пригубить достаточное количество крови ученого, писателя, физика, математика, и все формулы и знания, максимально приятно укладывались в моем мозгу, как собственные. Единственным минусом было то, что и несчастные угрызения совести и сожаления, также наносили дурной след моей и без того тонкой организации.

До смерти, я был веб-художником в мультикаплиционной компании, которую мы с друзьями основами. Мы создавали анимационные фильмы для взрослых с настоящим смыслом и очень гордились своей работой, нас несколько раз номинировали на кинопремии в категории краткометражные анимации. Было хорошее время, мы просиживали ночи на пролет отрисовывая и переделывая кивок головы героя, до тех пор, пока не удостоверимся, что он несет тот посыл и энергию, что задуман по сценарию. Вот уже 7 лет, я не держал и карандаша в руке. Бывает ли депрессия у вампиров? Однозначно. Может быть души у меня больше нет, если она была, но разум остался тот же. Что касается чувств, хваленная животная хладнокровность, посещает накатом лишь в минуты безумного и затуманящего разум голода, тогда я борюсь в изнеможении с собой, чтобы не потерять контроль и не быть не в силах остановиться.

Порой, я воображал себя вампирским вегетарианцем, мне было интересно, что может заменить человеческую кровь. Однако поиски мои пока не увенчались успехом, зато я обрел знания о том, что вкус крови такой разный: сколько людей, столько и ароматов, как вина, соков или чаев... Привытые от ковида люди чаще всего источали самый пресный букет вкуса, он него разило какой-то ужасной медицинской микстурой, испорченной ничем не сбиваемой горечью. Еще, я усвоил, что избавиться от чужой памяти об омерзительных преступлениях сложно, как очистить подошву ботинок от дерьма, вонь и память об этом еще присутствуют какое-то время. Мне помогала музыка... Только она могла стереть, хоть и на время приступами охватывающий ледяной ужас и страх от ощущения полной бездушности и темноты, которая сталкивалась с моей совестью и имела разрушительный характер. Музыка защищала меня от тьмы, как раз как и в тот день.

Я разгуливал по кварталу и услышал слабый звук пианино, кто-то с яростью перебирал пальцами по клавишам, с такой экспрессией и концентрацией, что я замер и если бы мое сердце билось, оно бы остановилось. Я вслушивался и медленно шел на мелодию, очень знакомую и схожую с той, что звучала порой в моей голове, быть может я никогда ее не мог выразить и вычленить из-за огромной смеси новых мемуаров, собранных в моей голове. Порой, я мог путаться, что было истинно частью моей жизни, а что случайно попало ко мне из "сосуда", из того, что понравилось...

И вот уже, я стоял у белой двери, касаясь руками дверной ручки и косяка, борющийся с желанием распахнуть ее, чтобы ничто не препятствовало мне слушать эти комбинации, переходы и ощущать животом пассаж и энергию звуковых вибраций. Вдруг музыка прекратилась очень резко.

- Я вижу твои ноги, - сказала девушка, обращаясь ко мне и я услышал, как она взяла резко стакан с края своего инструмента, что ледышки внутри него ударились об его края, издавая тонкие трескающиеся звуки, - понравилось? Да, ладно, я не кусаюсь... заходи, дверь открыта, - сказала она икая.

Я вслушивался в тишину еще минуту, уже рисуя в голове образ пианистки, опираясь на ее тембр, характер и манеру речи, мне было интересно, на сколько же я был прав. Я наклонился к замочной скважине и попытался почувствовать запах. Она пахла алкоголем, картошкой фри, шоколадом, но запах сигарет сбивал все остальное, чему я обрадовался, ведь пахни она собой, я мог бы ощутить желание ее убить. По крайней мере, она тут же начала играть новую партию, она уже отличалась по скорости, более пафосная, грандиозная и претенциозная, словно бы бальная или маршевая. Я улыбнулся. Она приглашала меня без слов, требовала на языке музыки распахнуть дверь и войти.

-Как хочешь! Проваливай тогда, пока я не вызвала полицию! - крикнула она и шмыгнула носом.

Тогда я уловил в ее голоcе тоску и одиночество, которые были мне знакомы до боли, это тронуло меня и я вошел.

Она сидела на мягком бархатном пуфике в рубашке и чулках, волосы были неуклюже заколоты и взлохмачены, макияж подтек от слез, глаза и нос были красными, губы немного припухшими. Ее руки из под закатанных рукавов, могли быть отдельным произведением искусства: тонкие запястья, длинные и аккуратные кисти, розовый маникюр на не длинных ногтях и татуировки в виде плюща обвивающих кожу и прячущихся концами в ткани выше локтей. Она не смотрела, а вновь играла ту композицию, на звуки которой я пришел. Я стоял без движений и мог поклясться, что почувствовал, что это не музыка отдает вибрацией в моем животе, а сердце, внезапно всколыхнулось.

Я хотел, чтобы она повернулась и я мог бы разглядеть ее лицо, ведь тогда за дверью, я посчитал, что она блондинка, что у нее должно быть голубые глаза, и она высокого роста. Передо мной сидела жгучая брюнетка с длинными волосами и бледной кожей, в татуировках и намного легче, чем я предполагал. Должно быть ее голос обладал такой силой и весом, что она казалась, к примеру по телефону, для не знающих ее, совсем иной, более доступной, чувственной, что ли... Я зачарованно уставился на ее шею и отметил про себя, что мне не хотелось прильнуть к ней зубами, но может быть хотелось ощутить тепло ее кожи губами, а еще почувствовать запах тела.

Она резко посмотрела на меня и я впервые будто бы увидел сам себя со стороны, ее черными, как смоль глазами. Она смотрела на меня не отрываясь, продолжая играть и переходить на другой лад и тона. Опять говорила музыкой.

В тот момент, я ощутил себя раздетым до основания, хотя на мне были черные джинсы, мотоциклетная куртка, белая футболка и обычные белые кроссовки puma, которые я изрядно заносил. Но больше всего меня удивляло, что я внутренне оценивал свое лицо, мне казалось, что я смотрюсь каменным, напряженным, то мои брови подскакивают и губы сжимаются не то в смущении, не то в попытке приветливо улыбнуться. Я зачесал челку на бок и махнул ей рукой, сохраняя тишину. Она словно бы меня не замечая, вернула голову в удобное положение перед собой и взгляд на свои ноты. Хоть она и отвернулась, я все еще мог видеть ее лицо и несмотря на подтекший макияж и следы слез, она походила на красивую фарфоровую куколку со взрослым и осмысленным взглядом, если не печальным. Девушка определенно была красива.

Я был в смятении, при всем опыте, что был у меня, такое было впервые. Она вдруг прервала тишину и заговорила своим соблазнительным грудным голосом.

- Люди живут в своих собственных сказках, теремках, дворцах и замках... только все это выдумка. Пуф! И остаются развалины. Нет ничего больнее, но и приятнее, чем избавиться от иллюзий, разочароваться. Снять с себя собственные чары. С одной стороны, всегда приятно взглянуть на то, какой ты все таки удивительный и прекрасный человек, раз в тебе есть сила и любовь, наделять окружающих теми качествами, которых у них нет, или им еще до них расти, - она перевернула нотную страницу и затянулась.

-Иметь иллюзии не страшно и не хорошо, даже не плохо - а можно, если хочется. Рано или поздно всегда наступает момент, когда шоры с глаз сходят и мы удивляемся, как далеко и куда нас привел путь в неведении или как раз видении иного, - продолжала она и не глядя пригласила меня сесть, указав на пуфик перед ее инструментом. Словно он был поставлен для тех, кто слушал ее.

-Все это лишь отсылка к играм детства. Мы играем в салочки, даже когда вырастаем, только вместо шарфиков, носим навязанные убеждения или фантазии, умозаключения приобретенные на собственном опыте, - она следила за мной внутренним взором, я ощущал это телом, когда сам, смотрел на нее и изучал каждый сантиметр ее существа и быта вокруг.

Комната была чистая, углы набиты книгами, каждая имела множество листов и стикеров внутри, все книги были уложены не в хаосе, а с какой-то системой, словно разделены не по жанрам, не по цветам, а по пометкам, которые оставались пока для меня тайной. Я бы мог расколоть ее, но не хотел упускать возможности быстро просканировать еще ее мир.

-А как же отношения, тут бывает, как в покере, люди постоянно блефуют, как в игре в мафию, носят маски и притворяются "мирными жителями". Люди постоянно спекулируют на выбранных самостоятельно мыслительных матрицах, используют их как уличных проституток. Да, это грязно, - заключила она.

-Думаете - спросил я, сам не ожидая, как натурально вольюсь в беседу, и она подхватит, также как будто мы никогда не прерывались и вообще знакомы давно.

-Конечно, я например, думаете сейчас не лгу? Я само вранье, - она пожала своими плечами и это дало не сильный нажим на клавиши, отчего мое нутро вновь всколыхнуло от новой волны необычного звучания и переходов.

-Вы? Нет. Я думаю, что вы сейчас отчаянно боретесь с собой, а борьбе нет времени на жеманства, нет времени на притворство.

-Может, я искусный боец, - откуда вам знать.

-Вы впустили незнакомца в свой дом, откуда же вам знать, что я не принесу вам неудобства или не наврежу... кто же знает, что в моей голове?

-Я не боюсь смерти, - сказала она и перешла на классику. Она играла фортепьянную музыку времен Людовика, я почти обомлел от того, как она совершила плавный переход.

-Вас кто-то обидел? - спросил я прямо, сам поражаясь тому, что сказал ранее и тем более успел внутренне укорить себя за такую оплошность. Ведь мне не хотелось пугать ее, но в то же время, хотелось понять, почему она такая.

-Это не ваше дело, - заметила она и вновь затянулась. Пуская струю едкого дыма, она пристально посмотрела на меня и я почувствовал, как меня охватил восторг и мелкая рябь мурашек скользнула с макушки головы вниз.

-Вы весьма очаровательны, только посмотрите на себя. Ваша внешность не предполагает наличие такого боевого духа, а голос и манера думать, я в восторге от того, на какие составляющие можно разделить вашу личность и все еще не быть достаточно приближенным к тому, чтобы разгадать вас.

-Вот! - воскликнула она, меняя композицию, переходя на манер Стравинского, - вы, точнее мы, люди пытаемся разгадывать друг друга, почему вообще так устроено желание? Почему у нас есть тяга и стремление к открытию, познанию. Неужто наша человеческая суть обречена? А если в характере не достаточно уверенности, любви к себе? Вы меня сравниваете с собой? Хотите мериться со мной силой? Подчинить меня своей воле? - девушка ускоряла темп и я начал переживать за то, что она на грани своего состояния.

-Я? Ни в коем случае. Вы мне интересны, как существо, - сказал я и осекся, - как музыкант.

-Я...бесконечно зла, я хочу метать и рвать, мой разум отчаянно хочет возмездия, но сердце ищет выхода своему бескрайнему прощению, милости высшего света. Я живу в буре, где как в воронке с завыванием дикого ветра, кружатся фантазии, замки из песка, и реальность, где все что было когда либо возведено и признанно мной как идеалы, превратилось в ошметки и мусор. Если бы вы только могли это понять, могли бы, - она замедлилась, такт перешел в дух Дебюси, в то время как с глаз ее вновь не потекли слезы.

-Что вы хотели сказать, прошу, продолжайте...

-Я бы хотела отдать эту боль, отключить ее, но полагаю мне ее необходимо родить, прожить и трансформировать в...

Я оказался в шаге от нее, но похоже она не заметила. В следующее же мгновение, я сам того не понимая, оказался еще ближе, сидящим на пуфике с ней, бок о бок. Мы играли в четыре руки, что-то мягкое, сложное и ненавязчивое. Я почти и забыл, что однажды укусил клавишника из болгарской джазовой группы. Мы сыграли пару куплетов ипровизо и она без сил уложила мне на плечо свою голову и тихо разрыдалась. Я обнял ее за плечи, внутри помышляя о том, чтобы получить хоть каплю крови, лишь бы понять, чью кровь стоит пролить, кто тот виновник, что растоптал сады ее души. Но все что я делал, это только был рядом, был в этом моменте боли и разочарования вместе с ней, я варился в своем котле и в ее одновременно. Я чувствовал себя живым.

АБМ

#рассказ #рассказы

Любовь пришла к нам с детства, в какой-то мере , можно считать, что мы родились с ней, а иногда по ее причине. Конечно, случаи бывают разные и поступки наших родителей трудно поддаются логике, но как ни странно от этого любви в мире не становится меньше. Ее просто по разному распознаем и учимся добирать самостоятельно.

Меня зовут Радурик Ашмидт. Святое чувство, которое я искал на протяжении всех своих 35 лет, оказалось в моем понимании сродни плитке в ванной. Она была, как мозаика собрана из различных кусков, и обрисована лёгкими прикосновениями матери, нервными выкриками отца на уроках вождения, скромная улыбка деда, когда он засек меня на улице с девушкой, щипки бабули, которая вечно была недовольна тем, что я по ее мнению плохо ем и бледный, как мраморный Хол ее кузины.

Я искал ещё подсказки того, как выглядит моя любовь и наткнулся на дневник своей подруги. Мы делили с ней одну квартиру, оба были бедными студентами с большими амбициями. Нам удалось поступить в один из престижных университетов Германии и мы убедили предков, что вдвоём нам будет легче и веселее, ну, и последний факт, убедил обе стороны окончательно – я говорил, что не дам Лилибет в обиду, буду следить за ней, а Лили в свою очередь, обещала моим бабуле и маме не дать помереть мне с голодухи и обещала научить меня убирать за собой вещи.

Честно говоря, команда вышла у нас на ура, только мы все делали наоборот. Я ввязывался в какие-то ситуации, откуда Лили умудрялась меня вытаскивать, по части чистоплотности у меня не было проблем и я старался ее отблагодарить и мы ели в ресторанах или заказывали еду на дом. Мы оба подрабатывали и редко друг друга видели, оба успевали учиться и строить свою личную жизнь не пересекаясь. В свободные дни, мы практически, как брат и сестра валялись в квартире на диване, до отвала объедаясь пиццей и Кока-Колой.

А в сложные периоды, Лили плакала на моём плече, я подавал ей салфетки и обещал начистить перья, перечисляю:

- профессору, за 5с минусом,

- парню, который ушел веселиться без неё,

- уборщице, что нагрубила ей и облила ноги грязной водой,

- ребенку, который на нее смотрел с каким-то злобным взглядом,

- себе, за то что я эгоистичный и самовлюблённый болван, которому сложно предупредить, что он остался у подруги.

- родителям, которые намекают, что ей пора замуж...

В целом, мы всегда были друг для друга в шаговой доступности. Всегда рядом, когда нужны были в печали и радости. И может быть, оттого, что я прочитал в ее дневнике на последнем году нашей учебы, перед самым выпускным кое-что о себе, сделало наши отношения сложнее?

У нас был контракт о том, что мы будем жить вместе до выпускного и не будем съезжаться с парнем или девушкой до самого окончания учебы. Однако ситуация так наколилась , что мы не могли ждать... И разъехались за неделю до выпускного.

Как меня угораздило прочитать ее дневник?! У, ну тут все просто. Она подарила мне такой же и я перепутал его. Вы бы поверили мне? Она тоже не поверила.

Так вот слова которыми она описывала свои чувства ко мне, заставили меня усомниться в том, что я люблю Джессику. Я стал раздражительным, ведь весь мой идеальный уклад и план стал рушиться. Мой мозг кипел, я едва мог думать об экзаменах, ко мне на ум постоянно приходили моменты, когда как-то сидя на балконе, мы курили с ней ее первые сигареты и смеялись, как идиоты. Она брала с меня обещание, что я не выдам ее родителям, а ещё я шутил, что сделал снимок и отправляю его тете Жизель, она пыталась забрать у меня из рук телефон и приобняла мои плечи своими прохладными руками. Руки у нее были вечно холодные, иногда я грел их ей, шутя что она красивейшая из рептилий. Когда она сдавала экзамен по художественному портрету, я был ее моделью и тогда у нас состоялся самый из откровенных разговоров, я не знал, что она с самого начала задумала меня спровоцировать на эмоции для снимка. Лилибетт спросила меня не хотел бы я заняться с ней любовью. Я должен был быть застигнут врасплох, мое лицо должно было как-то изменится, но я только улыбнулся ещё сильнее, она раскраснелась, думая, что ее план провалился и сказала, что она знала, что не в моем вкусе. И тут мое лицо дало сбой, как раз в тот момент, когда она щёлкнула. Мое лицо выдало боль, я не хотел ее обижать и был сам опечален, что могу ее ранить или ранил. В любом случае, мы остановили съёмку и сошлись тогда на том, что мы лучшие друзья и из нее паршивый провокатор и только на студенческой выставке, я увидел её работу, свое лицо. Она взяла первое место назвав портрет "Там где любовь, там и боль".

Так мои познания о теме любви росли. И читая ее дневник, я не мог поверить, что кажусь ей таким ранимым, таким балбесом и что она ни за что бы не променяла ни дня, проведенного со мной и что больше всего она любит мой смех и шутки про то, как я мечом Хатори Ханзо разрубаю комиссию не одобревшую ее работу с тенями на чёрно-белых снимках.

Когда она вернулась, она сразу поняла, что я прочитал ее дневник. Все ее тайные мысли, желания и то, что ее парень Стивен иногда ревнует ко мне. Я молча собрал вещи, оставил чек за квартиру и вышел.

Лилибетт бежала за мной босиком по лестнице, как в драматическом фильме над которыми мы с ней смеялись и плакала. Только я одеревенело ничего не мог с собой поделать, ноги несли меня вниз.

На выпускном, она обнимала Стивена и украдкой смотрела на меня, то на Джессику. С Джессикой мы расстались почти в тот же день, когда я ушел из дома.

После награждения диплома, я набрался духу подойти к ней под предлогом спросить, как наше комнатное растение, которое мы назвали черепахой. Мы были королями абсурда, я думал ее это повеселит, однако она улыбалась своей фальшивой улыбкой для снимков и ответила, что черепахи больше нет.

Оказалось Лилибетт тоже сразу съехала, ей было невыносимо оставаться в пустой квартире, полной воспоминаний о нас. Я приходил туда, искал ее, но владелец сказал она теперь живёт ближе к работе. Я был удивлен, как она быстро нашла работу. Я искал ее по всем фото студиям Берлина, но не нашел. Потеряв надежду я прекратил поиски. И окончательно погрузившись в свою работу, гуляя вечером набрёл на афишу с собственным лицом.

"Любовь, которая иногда причиняет боль"

Выставка ее работ состояла из моих снимков, собранных на протяжении 5 лет совместной жизни и ещё нескольких до того, как мы поступили в университет.

Я сразу же купил билет и встретив Лилибетт там, сказал ей, если она меня не любит, то я порублю ее мечом Хатори Ханзо.

И она засмеялась.

АБМ

1/12
🌷
– Неожиданно, – сказала я, взглянув в знакомые глаза, – у меня дни случайных встреч. Все так изменились, стали мужественнее, осознанными и наверное отношение стало проще.

– А ты все такая же. Совсем не изменилась, выглядишь прекрасно. Изменилась, может, быть внутреннее... Я если честно рад. Расскажи, что в твоей жизни веселого происходит?

– Гораздо больше чем, хотелось бы. Не поверишь, но я теперь не могу лгать.

– Забавно. Разве ты итак не была всегда искренней? Мне это в тебе и нравилось.

– Только это?

– Ты хочешь поговорить о нас? Возможно, это можно сделать в баре, за кружкой пива или бокалом вина? Я сегодня буду в «Браун», если ты захочешь присоединиться, – сказал он, положив свою руку ей на плечо.

Люди никогда не любили серьёзных разговоров, всегда трудно преодолевать чувства и включать лишь доводы рассудка. Некоторые приловчились применять местные обезболивающие в виде алкоголя, он забирал процент критического мышления, забирал боль, забирал страх и развязывал язык. В отношениях все равно существовали некоторые пороги, которые порой не давали быть собой на все сто процентов с теми кто дорог или давно опостылел. Идеальных отношений и примеров достаточно, но скорее это исключения из правил к которым они оба не могли себя отнести.

– Не уверена, что у меня есть время, – сказала она, мягко сняв его руку с плеча.

На минуту он потерялся, стал проверять карманы брюк, как если бы его застали врасплох и попросили выложить все карты на стол. Его шарм и магия действовали без исключения на всех и когда-то особенно на нее.

Он достал пачку сигарет и предложил одну ей, зажав другую между губ.

– Ну, что ж, видимо случайная встреча, не значит постоянная. Ты спросила что мне нравилось в тебе? Пожалуй, энергия. Ты...– он помотал головой, выбирая слова и прикуривая, сделал глубокий затяг, – своеобразная, ты из хорошей семьи, и, ну, безусловно красивая... С тобой было так, как будто ты была заточена под большее, что я мог дать. Семью. Ты знала это, это было причиной, из-за которой не случилось продолжения наших отношений.

– Твое мнение нисколько не изменилось значит. Я рада была тебя встретить Рональд, – сказала она и словно рассеяла какое-то заклинание.

Потому что когда твое имя произносит человек, к которому ты испытываешь чувства, ты немного оживая, наполняешься обволакивающейся жизненной силой. Распознать это не всем удается, но счастливчики знают, что около таких людей хочется быть лучше, чем ты есть, они как будто распаковывают в тебе потенциал, что ты берег для чего-то или кого-то.

– Как... Эм.. я тоже был рад, Ким, – брови на его переносице сошлись домиком на секунду и он выдал ещё пары дыма и вместе с тем, слова – если можешь, прости меня, я хотел сказать, что ты достойна только лучшего, но скажу, что благодарен, что у нас есть с тобой прошлое. И я надеюсь, ты не пожалела, что встретила меня.

Она засмеялась и потрепал его за волосы.

– Я серьезно, может присядем ? Стоять у балкона на террасе интересно, но я бы предложил тебе кофе, если хочешь.

– Хорошо. Расскажи, чем ты живёшь сегодня, - сказала она и положила сумочку на пол у его столика, а потом разрешила ему придвинуть ей стул.

– Я директор по кастингу и ещё у меня есть небольшой ресторан. Я также холост.. А ты?

Он посмотрел на нее пытливым взглядом и позвал официанта кнопкой вызова.

– А я тоже одна, но вернулась в Венецию как раз решить этот вопрос, – она говорила уверенно и медленно, изредка поглядывая поверх собеседника, больше любуясь видом на фонтаны и сады на территории.

– Кофе, черный, без сахара. Два, пожалуйста. И что-нибудь на десерт для дамы. Оладьи с голубикой?

– Не откажусь, спасибо.

– Принято, – сказал официант и скрылся в гуще людей прибывших на банкет, проходивший рядом по случаю 3 дня рождения ребёнка.

– У тебя есть кто-то на примете? – осведомился Рональд, с силой вдавливая сигарету в пепельницу.

– Вообще-то был один друг, мы с ним обговаривали возможность заключения брака, если до определенного возраста не найдем себе пару, – сказала она смутившись.

– Ким, ты не серьезно? – затея ему не понравилась, только в внутри он толком не понял, то ли это ревность в нем взыграла, то ли ему в самом деле кажется это глупым, – Ты в самом расцвете сил, неужели ты ставишь на себе крест и сомневаешься, что найдешь кого-то...по
.. любви...

Последнее слово он сказал почти шепотом и резко отодвинулся, помогая официанту освободить место на столе.
Ким быстро посмотрела на часы и достав из сумочки зеркальце, грустно обратила внимание на свои морщинки вокруг глаз и губ.

– Да, брось, не тебе меня судить за расчеты и планы, – она попыталась перевести все в шутку и отпила глоток горького кофе.

– Я знаю, – сказал он и взял ее за руку, – но, если у меня осталось право о чем либо простить, дай себе время и шанс.. Не выходи за него...

– Ты ведь даже не знаешь его. Он отличный человек...– Ким, не смогла продолжить говорить, потому что почувствовала, как Рональд сжал ее руку чуть сильнее. В его взгляде появился прежний трепет и казалось, он всеми фибрами души, пытался ей внушить что-то.

– Я знаю тебя, – сказал он и вновь отпустил ее руку, чтобы официант мог поставить десерт на стол.

Ким решила дать ему договорить и принялась есть оладьи. Она медленно полила верхний слой сливками, а затем медом. В то время, как Рональд собираясь с мыслями, вновь не закурил.

– Я помню, как нам было хорошо вместе, – сказал он, – ты помнишь, как нам было весело? Ты все время смеялась...

– Нет, не совсем, – призналась она, разрезая сладость.

– Ким! О, Ким! Я освежу тебе память, давай останемся на курорте? Я покажу тебе места, которые ещё помнят наш смех.

Она улыбнулась и положила ему ладонь на его руку.

– Я не могу...
– Я... Понимаю.
– Если позволишь, я поцелую тебя в щеку, как своего лучшего друга Рональда.
– Я буду признателен, Ким.

АБМ.